(Друкуємо мовою оригіналу)
Перегляньте також:
- Культурна еліта України підтримала Тернопільський мистецький коледж імені Соломії Крушельницької
- Парламент затвердив кошторис Верховної Ради на 2025 рік – на одного депутата витрачатимуть 2,28 млн грн на рік
13 февраля 2015 года психологами Министерства обороны Луганской Народной республики по запросу администрации Перевальской школы-интерната I – III ступени была оказана психологическая помощь беженцам из посёлков Чернухино, Центральный и Фащевка, эвакуированным из зоны боевых действий 2 – 13 февраля. Интернат принял 165 беженцев, младшему из которых 3 месяца, а самой старшей 86 лет. Среди беженцев мать с пятью несовершеннолетними детьми. Каждый из психологов имел опыт работы с людьми разных возрастных и социальных категорий, разного профиля заболеваний, но впервые оказывал помощь людям, находящимся в острой психотравмирующей ситуации такого рода. До настоящего момента о беженцах мы слышали только в международных новостях. Всегда кадры документальной хроники с беженцами вызывали острое сочувствие. В мирное время мы никогда бы не могли представить, что столкнемся с этой проблемой, и от статуса беженцев нас самих будет отделять очень немногое. После нескольких часов индивидуальной и групповой работы, на какой-то момент, психологам показалось, что помощь требуется уже им…
За сухим слогом документальной хроники стоит очень многое. Настолько многое, что это невозможно описать словами газетной статьи. Узловатые руки стариков, сжимавших носовые платки и прятавших негнущиеся ноги в калошах под стулья. Просьбы помочь им подняться после консультации. Их первая в жизни консультация психолога… Слушая простые и бесхитростные истории людей, бежавших в огневом коридоре к тёмным силуэтам машин, преодолевая 5 км смертельного пути и мысленно уже попрощавшихся с жизнью, понимаешь, насколько бесценная и хрупкая человеческая жизнь. Жители огненных посёлков в большинстве своём простые труженики, отдавшие всю свою жизнь работе на шахтах и Чернухинской птицефабрике. Бесхитростные, прямые, обычные честные люди тяжёлого труда. Не выехавшие в ещё спокойное время, верившие, что разменной монетой страшной войны никогда не станут жизни стариков и детей, не имеющие средств, возможностей и сил оставить нажитое за долгие годы тяжёлого труда, верившие, что их земля и дом для них самые надёжные тыл и защита. Рассказывая о той дороге жизни, поджимают губы, уходят в себя и говорят сухо, без слёз. Говорят, нет слёз, надо бы плакать, но не выходит. Достойная и спокойная старость уже не про них. Прятались в разрушенных домах, шли и падали, опираясь на палки, зажав в руках узелки с нехитрыми пожитками. Даже к психологу пришли с паспортом. Мне казалось, что в их возрасте очень страшно видеть свой дом разрушенным. Но никто из пришедших на консультацию стариков не говорит об этом. Вспоминают невзначай: да, нет стёкол, пробита крыша, выбиты взрывной волной двери, отошла стена коридора… А сейчас, наверное, и нет уже дома, ведь неделя прошла после эвакуации. Но не это страшно, страшнее соседу, у которого осколком снаряда отрезало слепой жене ноги, которую он похоронил прямо в воронке, или той матери, чьего убитого ребёнка они видели по дороге. В один голос просят: пусть только перестанут стрелять. После недели с интернате они по-прежнему замирают от резких звуков, а от топота детских ног на втором этаже приседают как от разрыва снаряда. Откуда-то «вылезли» болезни, о которых не вспоминали, пока неделями сидели в погребах. Стали болеть глаза от резкого света и дрожать руки, чего не было раньше. И хочется погасить свет, чтобы не навлечь беды на светящееся окно. Рассказывают как ели картошку, которую варили прямо там же, в погребах, как открывали банки с консервацией и боялись подняться за водой. Как израсходовали все свечи и всё масло, чтобы не сидеть в потёмках под звуки рвущихся снарядов. Констатируют без эмоций: ехали в кузове самосвала, вместе с зениткой, а вокруг рвались снаряды, но это было уже не страшно, потому что верили – спасены.
Второй волной эвакуации в интернат попала мать с двумя детьми, которых она вывезла под разрывы снарядов на санках. Неделю сидели в погребе, она выбиралась только вскипятить воды для детей. Грелись втроём на полу погреба под всеми одеялами и, тесно прижавшись друг к другу, слушали всё, что происходило наверху. В очередной раз, выбравшись за водой, увидела бегущих людей и решилась спасать детей. Так, с санками и своим бесценным грузом – восьмилетним сыном, державшим на руках шестимесячного брата, – она поступила в интернат. Переживает о пелёнках, которые оставила в разрушенном доме, и не успела выстирать. Греются и отходят – душой и телом после блокады без хлеба и воды, света и тепла в своих погребах. Живут только сегодняшним днём, не загадывая ни на день вперёд. Удивляются и замолкают, когда спрашиваешь у них, как они думают жить дальше. Для них всё сегодняшнее это ещё отголоски вчерашнего, они и говорят обо всём в настоящем времени, не разделяя события на временные отрезки. Горячо благодарят всех, кто одел и обул их, кто подумал за них о том, что им нужно. При нас привезли очередную партию помощи из местной церкви. А как трогает то количество банок с домашней консервацией, которую, не переставая, несут им люди со всей округи. Всем миром… Они это почувствовали, когда увидели протянутые к ним руки ополченцев, принимающие их в КАМазы и автобусы. Они знали: там мир, и ничего уже с ними случиться не может.
Жизнь – самое ценное. Дороже неё ничего не бывает. И нам всем нужно помнить об этом.
Яна Вікторова
м. Луганськ
Думки, висловлені в блозі, передають погляди авторки і не конче відображають позицію сайту TeNews
